|
КАШГАРСКИЕ ПИСЬМА ЛАВРА КОРНИЛОВА
- 5 -
Но скверно, когда другие люди, к которым я и мои офицеры относились с доверием и по-товарищески — добровольно берут на себя обязанности консульских разведчиков; таким волонтером — из любви к политике или просто от безделья — не знаю, оказался, к глубочайшему сожалению всех офицеров, — милейший Николай Степанович!..
Я давно уже подал рапорт об отчислении и со дня на день жду ответа из Штаба. Удивляюсь, почему последний задержан. На днях подаю рапорт вторично, мотивируя его необходимостью принять роту для ценза и окончанием возложенных на меня работ.
Не откажите, пожалуйста, подтянуть джигитов. Ош-Иркештамские совсем распустились. Почта все время запаздывает.
Джалилю помог, чем мог. Хотел сначала просить о выдаче пособия из казны, но как подумал, что потребуется №, этот вызовет другой и так далее, решил обратиться к подписке. Не найдете ли возможным убедить жену Джалила, чтобы никаких исков не начинала; здешняя жена покойного бедна как церковная крыса; все равно ничего не получит. Искренне благодарим Ольгу Александровну и Вас за любезное приглашение.
Шлем Вам обоим сердечный привет. Искренне уважающий и глубоко преданный
Вам Л. Корнилов».
Письмо это — десятое по счету и последнее из кашгарских писем Лавра Корнилова к В. Н. Зайцову — не самое пространное из них, но тоном своим и кругом затронутых тем весьма сходное с остальными: те же хлопоты об офицерах и джигитах — будничная, без рассуждений и сентиментов отеческая забота о ближних; и те же хлопоты о Сарыколе, не дающемся, вязко утекающем из рук под уклончивое содействие-противодействие вышестоящих и окружающих...
Об имперских захватах России в Азии говорилось премного и тогда, и позднее, и в наши перестроечные дни разговоры такие опять модны. Послушать: европейские державы и явились-то в Азию единственно во имя справедливости, остановить колонизацию Россией беззащитных азиатских народов. И Англия-то в свое время заняла Индию, чтобы предупредить русское варварское вторжение! Положим, и верно, зачем было России тратить себя на Туркестан, Кавказ и Приморье, не лучше ли обратить силы и средства на свой родной народ?.. Да в том-то и дело, что ни одну подвижку в Азии, Ермаком начиная, ни Москва, ни Петербург не планировали, не готовили и не проводили. Исключение — казачий поход на Индию Павла I. Остальные походы затевались и устраивались на месте, волею обстоятельств и Ермаков, Хабаровых, Черняевых, Карбышевых, Скобелевых, Ионовых, несть им числа! Имперская власть лишь утверждала эти свершения народного инстинкта. Именно, именно — инстинкта!
Вот и в кашгарских письмах Корнилова единственная смена интонации, смена его отношения к генконсулу Петровскому, переросшая в острую взаимную неприязнь, не имеет иных причин, кроме судеб так уж позарез нужного ему Сарыкола, заниматься которым отнюдь не входило в его обязанности.
Генеральный консул Николай Федорович Петровский, человек незауряднейший, ко времени приезда группы Корнилова безупречно консульствовал в Кашгарии уже восемнадцать (!) лет. Скорый и беспрепятственный допуск русских офицеров во владения Чжунго, Срединной империи, во многом и состоялся-то благодаря высокому авторитету Петровского среди китайцев. При первом знакомстве Лавр Георгиевич был им прямо-таки пленен.
«Что касается Н.Ф. Петровского, личность которого изобразили мне в Ташкенте в самом непривлекательном свете, — он с первой же встречи произвел на меня глубокое и вместе с тем самое отрадное впечатление своим оригинальным, светлым умом, широтой взглядов и глубоким пониманием Азии; я не говорю уж о его широком чисто русском гостеприимстве, которым мы пользуемся наравне с остальными членами колонии с первого дня приезда. В делах служебных, несмотря на наличность в данной мне инструкции значительного числа пунктов, могущих вызвать недоразумения, — у нас все идет гладко: я встречаю с его стороны энергичное и полное содействие; относительно Сарыкола мы вполне сходимся во взглядах и в настоящее время усиленно, соединенными силами муссируем этот вопрос» (27 января 1900 года).
Неприязнь военно-окружного Ташкента к дипломату Петровскому проистекала, вероятно, от извечных взаимных предвзятостей и ревностей российского МИДа и Военведа плюс всегдашней конечной правоты Петровского по ходу русско-китайско-англо-туркестанских путаных дел. Корнилов верно увидел 60-летнего консула, упустив, однако, по молодости своих лет, его выслуженную роль «хозяина Кашгарии», его нажитые в китайском захолустье возрастные привычки. Петровский же, очевидно, ошибся в подходе к 30-летнему капитану, имевшему обманчивую наружность неуча и задиры.
|
|
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
НА ГЛАВНУЮ
|
|
